в-общем, серия 63, сцена в госпитале. БьякуРен, стеб.

Что же хотел сказать Ренджи

- Кучики-тайчо, я... - Ренджи ловит ртом воздух. Как трудно сказать эти слова.
Бьякуя вдруг поднимается с подушки и захлапывает окно. Что-то грохается на землю, и тут же раздается возбужденный топот и крики медиков. Неважно.
- Прости, Ренджи. Дует, - воспользовавшись паузой, поясняет Кучики и снова откидывается на подушку. - Продолжай.
- Я составил все отчеты, так что отдыхайте не волнуйтесь! - выпаливает Ренджи. - В отряде все живы-здоровы, пара сломанных рук, когда они сражались со мной, но в остальном все отлично, ждут вашего возвращения, капитан!..
- Ренджи, - поморщился Бьякуя, - Не кричи.
Блин, он совсем не об этом хотел поговорить! Соберись, Абарай Ренджи, мужик ты или как?!
- Кучики-тайчо, я... - слова застревают в горле, и Ренджи кашляет.
- Ты простыл? - Бьякуя недоверчиво косится в его сторону. - Температура?
- Нет! Я...
- Ренджи, поговорим потом. Ты опоздаешь на обед.
Это важнее, чем всякие обеды, блин!!
- Нет, капитан, я давно хотел вам сказать...
Че-ерт. Ну давай, шевелись, долбанный язык!
- Я лю...
Бьякуя сползает под одеяло. Ренджи запинается, и его лицо вытягивается в удивлении:
- Капитан?
- Что-то спать хочется, - раздается слабый голос, и в Ренджи впивается синий взгляд над кромкой одеяла. - Но ты продолжай.
- Нет, давайте я потом.. - Ренджи перегруппировывается и начинает отступать к двери.
- Продолжай, - останавливает его стальной голос. Ноги подкашиваются, и он садится.
- Так точно! Я люб... - он запнулся.
- Ты люб..ишь? - подсказывает Бьякуя.
- Так точно! - Ренджи почему-то чувствует себя идиотом.
- Ага, - Бьякуя закрывает глаза. - Ты любишь.. Рукию, так?
- Да. То есть нет, - путается Ренджи. - То есть тут все серьезнее.
- Замуж ее не отдам, - отрезает Бьякуя. - Она еще маленькая, а ты дурак. - Почему-то в голосе капитана слышится обида. На Ренджи что ли?!
- Да какому психу придет в голову жениться на Рукии!! - Абарай вскакивает на ноги. - Я вообще о вас говорил!! Что вы перебиваете!
Наверное, у Ренджи обман зрения, потому что так не бывает, чтобы у Кучики зарделись щеки.
- Ты люб-бишь мен-ня? - заикается Бьякуя. Нет, не заикается. Это слуховая галлюцинация. Точно. С чего бы ему заикаться.
- Ну... - Ренджи думает, как выразиться поделикатнее. - В каком-то смысле, наверное, да, но я больше по части баб..
- Ренджи, - лицо аристократа снова бледнеет. Да, пожалуй, ему надо отдохнуть. Раны еще свежие, кровообращение не восстановилось полностью..
- Капитан, я люблю сражаться с вами, - Ренджи находит слова. - Я давно хотел сказать, что восхищаюсь вашей техникой. Не могли бы вы.. я подумал.. было бы клево.. то есть замечательно, если бы мы тренировались вместе.. Знаете, мы с Зараки-тайчо всегда так делали..
- Ренджи, - останавливает его капитан. - Это все, что ты хотел мне сказать?
Рыжий краснеет с головы до пят и вжимает голову в плечи.
- Нет, тайчо.. я..
Бьякуя с немым вопросом оборачивается и пристально смотрит.
- Я потерял ваш шарф, - выдавливает лейтенант, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Я ужасно извиняюсь.
Наступает тяжелое молчание - одно из самых тяжелых в жизни Абарая.
- Ренджи, подай Сенбондзакуру.
Одного имени достаточно, чтобы все старые шрамы заныли. Теперь ему точно конец.
- Капитан, - сглатывает Ренджи. - Вам нельзя делать резких движений. У вас раны не зажили.
- Спасибо, что предупредил, - холодно отзывается Кучики, и из-под одеяла показывается бледная рука. - Мой меч, лейтенант.
Чтобы подняться потребовалась вся его воля. Он сжимает плетеную рукоять капитанского меча и ножны, и с поклоном отдает Бьякуе. И ждет, что случится дальше. Молитвы прочитаны.
Сталь бесшумно выходит из ножен.
- Ренджи, ты даже не представляешь, сколько стоит этот шарф, - недовольно говорит капитан и проводит пальцем по лезвию. - Надо бы почистить. Держи. - и со вздохом продолжает. - Больше поручений на сегодня нет. Свободен.
- Будет сделано, капитан!!! - радуется Ренджи. Бьякуя не радуется. Он ждал признания в любви.
И уже у порога рыжий шинигами оборачивается, кланяется с энтузиазмом, будто в него Кира вселился, и широко улыбается мрачному Бьякуе:
- Капитан, я хотел, чтоб вы знали - вы лучший капитан на свете!
У Бьякуи нервно дергается бровь. Кажется, его имидж испорчен навсегда.

Старик ходил перед огромным столом, нудно размышляя вслух, останавливался на углу, где сидели капитан и лейтенант шестого отряда, бормотал что-то в бороду и снова принимался ходить. Это продолжалось уже почти пять часов.
Ренджи по одинаково сонно-оцепенелым взглядам собравшихся лейтенантов прочитал, что они давно перестали что-либо воспринимать. Под грозно надвинутой на глаза шляпой капитана Кёраку раздавался слабый храп и ворчание, когда его украдкой пинал Укитаке-тайчо. Кто-то держался - сидел, подперев руками подбородок; некоторые положили лоб на кисти рук и старались не клевать носом; некоторые сдались притворяться и пытались свернуться в кресле калачиком, чтобы вздремнуть.
Капитан Кучики делал вид, что внимательно слушает. Или действительно слушал?.. У Ренджи слипались глаза. Вскоре его голова невольно склонилась на плечо Бьякуе, и руки соскользнули на колени капитану. Кучики слегка нахмурился и незаметно для окружающих дернул плечом. Лейтенант проснулся и виновато выпрямился.
Сколько он уже не был с Бьякуей? Они не виделись несколько месяцев. Ренджи совсем недавно вернули из мира живых, и его постоянно дергали то на одно собрание, то на другое. А он соскучился.
Он очень соскучился.
Пальцы Ренджи незаметно скользнули под капитанские хакама, осторожно задрали косодэ и принялись гладить голое бедро. Кучики лишился дара речи. Ловкие, чуть шершавые пальцы и мозолистая ладонь продвигались вверх и ныряли внутрь бедра, отступали, словно дразнясь, и, возвращаясь, каждый раз отвоевывали все большую территорию. Ренджи положил локоть на стол, голову на локоть и наблюдал за капитаном, не прекращая ласку.
Бьякуя молчал, чтобы не привлекать внимание. Прерывать объяснения генерала, даже тихим голосом - это верх невежливости. Поэтому он терпел, покусывая губу, стараясь дышать ровно, и ни разу даже не посмотрел в бесстыжие карие глаза.
Ренджи знал, что играет с огнем, но азарт придавал ему смелости. По позвоночнику гулял холодок от взгляда, устремленного в никуда. В глубине аметистовых глаз разгоралось пламя, - Ренджин собственный маленький ад. Абараи умирал от желания, но удерживал руку, чтобы не перейти от простого "подразнить" до "помучить".
Он даже не заметил, как собрание закончилось, и очнулся только когда Кучики начал подниматься, запахивая хаори. Все загремели стульями. Абараева рука ужом выскользнула из штанов капитана.
- Ренджи, следуй за мной, - ледяным тоном, от которого немеют ноги, произнес Бьякуя, и фукутайчо подчинился с бешено бьющимся сердцем.
Кучики пропустил его в офис и задвинул седзи, не включая света. Губы Кучики-тайчо были сжаты в тонкую линию. Ренджи облизнулся - что сейчас будет? Господи, пусть будет то, чего он так хочет.
Бьякуя смерил его непроницаемым взглядом и холодно процедил:
- У вас ровно две минуты, чтобы объяснить свое поведение, Абараи-фукутайчо.
- Ч-черт... - Ренджи почти колотило от желания, - вы нарочно, да? Сводите меня с ума? - он мгновенно пересек комнату и наклонился к губам капитана. Короткий, едва уловимый удар поддых откинул Ренджи на несколько шагов.
- Не вынуждай меня повторять дважды, - бесцветным голосом предупредил Бьякуя, медленно приближаясь.
Ренджи сглотнул, но больше от желания, чем от страха:
- Тайчо... вы же не станете... - он попятился, нервно рассматривая катану, пока не оказался спиной к стене, - Что я сделал-то??
На каменном лице Бьякуи ничего невозможно было прочитать, но его выдало полыхнувшее в глубине глаз бешенство:
- Подобная демонстрация была призвана опровергнуть гуляющие по отрядам немыслимые слухи?
Ровный голос. Слишком ровный.
Холодный кончик катаны неумолимо нацелился на быстро пульсирующую на шее нить сонной артерии.
По виску Ренджи скользнула капелька пота:
- Слухов, капитан? - у него уже не было сил соображать, о чем говорит Бьякуя. - Каких именно? - прошептал он, не отрывая взгляда от лезвия. - Я не понимаю... люди сплетничают о многом. Капитан... Бьякуя... двери закрыты.. и никто ничего не услышит. Разве даже сейчас нельзя?
- Сейчас? - рейацу вдавило Ренджи в стену до красного марева перед глазами, вышибая дух, заставляя охнуть и пригнуть голову. Сквозь звон в ушах он едва расслышал слова:
– Тогда, вероятно, стоит напомнить, что ты позволил себе в присутствии других капитанов? Ренджи, - имя сорвалось с губ капитана как удар кнута.
Абараи с трудом поднял руку, упрямо борясь с рейацу, и схватил дрожащее у самого горла лезвие - сжал так сильно, что с пальцев закапала кровь, а ладонь обожгло болью. До кости? Плевать…
- Никто не видел. Все слушали бормотание генерала, - он провел ладонью вверх по тупой стороне клинка, с усилием выпрямляясь. Взглянул в холодные глаза. - Ну убейте меня, ну вам легче станет? - и поддался вперед в отчаянии, словно собираясь насадить себя на меч.
Кучики Бьякуя отдернул клинок в последний момент, почти брезгливо стряхнул капли крови... не отводя взгляда, и медленно, без единого лишнего движения, вернул катану в ножны. И оказался рядом, снова вжимая Ренджи в стену, но теперь не рейацу, а своим телом.
- Ренджи. - холод в голосе тайчо пробрал Абарая до костей. – Ты наивен как неразумное дитя.
- Я не... – почти жалобно.
- Генерал все видел, - сталью в голосе отсекая любые попытки оправдаться.
От дыхания Бьякуи на своих губах спутались мысли, хотя лейтенант стоял, не шелохнувшись, - бешенный перестук сердец и прижатые друг к другу бедра не позволили что-то скрыть, и Ренджи почувствовал, что сейчас покраснеет как мальчишка. Как в первый раз…
Так мало расстояния между телами. Всего несколько слоев ткани...
Но Ренджи боялся дотронуться. Он цеплялся за остатки здравомыслия, хотя чем жарче дыхание, тем труднее было думать:
- Даже если он видел, что нам грозит? Выговор? Арест? Пусть только попробует сделать вам что-нибудь, тайчо..
Ледяной взгляд не холодил – обжигал почти физически.
И Ренджи сдался.
- Что вы хотите? Извинений? Я встану на колени... Только скажите, чего вы хотите, потому что я... - Ренджи сжал кулаки, и свежая рана начала саднить россыпью звезд в затылке, и у него вырвалось, - ... я хочу вас..
Несколько ударов сердца Бьякуя смотрел на него, не произнося ни слова, а затем гнев в глубине глаз уступил место подобию холодной усмешки:
- На колени.
Да, он хотел Ренджи нестерпимо, на грани с физической болью... но сначала тот должен усвоить урок.
- И я жду... извинений, - он раздернул пояс хакама одной рукой, придерживая второй рукоять катаны.
Так вот в чем дело.
Не может благородный Кучики, глава старейшей семьи, не показать свою власть.
Ренджи опустился на колени, цепляясь и стягивая хакама Бьякуи под ноги. Провел пальцами по лодыжкам - нежно. Потом, когда он снимет белые носки, он будет целовать его ноги и слушать, как долго, но почти беззвучно стонет Кучики-тайчо. Ренджи скользнул ладонями выше, по внутренней стороне колен и дальше. Покусывая кожу на белом в полумраке бедре, нетерпеливо распахнул косодэ - одно, второе. Стащить бы с себя ненавистные штаны, но пока ему не приказали, он не смеет. Он может только терпеть, чувствуя, как наливается в паху тяжесть, как становится трудно дышать из-за туго перетянутого пояса, и так жарко...
Ренджи провел языком по внутренней стороне бедра вверх до промежности.
Дыхание Бьякуи сбилось, участилось, одной рукой он притянул голову Абараи ближе, держась другой за стену, чтобы устоять на ногах. Кучики закрыл глаза, доверившись лейтенанту.
Быстрее же, Ренджи... Не тяни...
Абараи аккуратно слизнул, чтобы подразнить и выяснить, насколько тот готов, и взял в рот. Скользнул губами до основания, и вернулся, решил, что пока глубоко заглатывать не стоит. Не хотелось, чтобы все закончилось слишком быстро. Рука ходила между бедер Кучики-тайчо, помогая языку, и в то же время мешая Бьякуе кончить. Ренджи чувствовал напряжение под губами, и от этого становилось слаще, потому что догадывался, что никто другой не притрагивался к его капитану вот так... никто кроме него не нужен был Бьякуе.
С губ Кучики сорвался хриплый стон - он непроизвольно произнес его имя:
- Ренджи. Еще... – приказом. В затылок рыжеволосому лейтенанту впились пальцы. Бьякуя прижался лбом к холодной стене и глянул вниз. У Ренджи между ногами пробежала искра, когда он встретил взгляд из-под черных длинных ресниц - в нем отражалось все и ничего. Бьякуя скоро кончит. А если Ренджи попробует его остановить, тот силой заставит дать ему наслаждение.
Абарай отодвинулся от живота.
- Ренджи, возьми, - в хриплом голосе тайчо отчетливо проскользнула угроза.
Но, черт возьми, лейтенант не меньше него хотел получить удовольствие!
- А меня, Кучики-тайчо?
- Что тебя? – зло прошептал Бьякуя.
- Вы меня... хотите?
Пальцы на затылке болезненно сжались в кулак. Аристократ опустился на пол перед Ренджи, обнимая коленями его бедра. Ренджи попытался дотянуться до его приоткрытых влажных губ с прерывающимся дыханием, но Бьякуя отвернулся, зарылся лицом в ворот Ренджиного косодэ и опустил руку на живот, спустил до промежности и сжал ногтями.
Черт, больно!
Абараи дернулся, как на электрическом стуле, спина выгнулась, и он прижался плечами к стене.
- Я не слышал извинений.
- Бья... Бьякуя, - выдохнул лейтенант, борясь с желанием жалобно заскулить. - Я прошу прощения… Тайчо!... – он всхлипнул, но боль уже отпустила, а пальцы переплелись на животе Ренджи, когда они в четыре руки торопливо сражались с завязками хакама. - Простите... - Забимару укатился куда-то в угол. - Прости, что… так хочу тебя… - Ренджи налетел на губы Кучики, жадно целуя, кусая, вылизывая каждый миллиметр внутри горячего рта. Бьякуя поймал его язык между зубов и силой навязал ему свой поцелуй. Абарай не переставал поражаться скрытой страсти аристократа - он был уверен, что так несдержанно и грубовато наследник могущественного клана целоваться не должен, что это карается каким-нибудь аристократическим законом, а если узнают, что каждый раз Ренджи сходит от этого с ума...
- Смазка… на столе.
Ренджи хотел сказать, что помнит, но Бьякуя уже был на ногах. Он резко потянул Абарая за собой, тот запутался в собранных у щиколоток хакама, и в два запинающихся шага долетел до стола, ухватившись за край. Порезанная о Сенбондзакуру ладонь немедля отозвалась дикой болью, словно кто-то щедро окатил открытую рану спиртным. Лейтенант вскрикнул и проехался локтем по лакированной поверхности. Бумаги разлетелись по кабинету, плеснув белыми крыльями по темноте. Бьякуя прижался сзади, нагибая его над столом, одновременно роясь в шкатулке с письменными принадлежностями в поисках смазки. Кучики словно насмехался над ним, нарочно растягивая действо.
- Тебе удобно, Ренджи? - горячо шепнули ему на ухо.
Да какая разница. Быстрее бы.
- Тайчо...
- Не называй меня так, не сейчас, - Бьякуя выудил тюбик и откинул крышку большим пальцем. Ренджи повернул голову, заворожено наблюдая, как его капитан... нет, господин, его хозяин, выдавливает прозрачный гель на ладонь. Он заметил, какие ровные красивые у него ногти. Эти ногти через пару мгновений оставят следы внутри него.
Бьякуя дернул бедра Ренджи к себе, лег на него и начал покусывать плечи и шею, чуть посасывая кожу так, чтобы Абарай зашелся в стонах и начал извиваться под ним. Кучики нашел его израненную ладонь и сжал, смазывая свои пальцы Ренджиной кровью. Лейтенант вскрикнул и машинально попытался отобрать руку.
Пусть помучается, от этого его желание ничуть не убавится. Боль и наслаждение сразу - и сразу нарушить два запрета. В комнате запахло железом. Бьякуя слизнул кровь с ладони, и Ренджи еще успел вдохнуть от облегчения, баюкая несчастную руку – чтобы тут же задохнуться от боли, глотая воздух, когда холодные, влажные от крови и смазки пальцы оказались внутри. Абараи дернулся – и заскулил-таки, когда Кучики хладнокровно вцепился в порезанную ладонь, чтобы удержать на месте. Уткнувшись лбом в поверхность низкого стола, Ренджи давился стонами, слизывая кровь с прокушенной губы и невольные слезы... глупо было думать, что наказание закончено. Вскрик глухо утонул в тяжелом воздухе, и Ренджи снова укусил губу, кляня себя за слабость, но Бьякуя уже остановился, прижимаясь к дрожащему фукутайчо. Кучики поднял ладонь к губам, медленно, почти ласково слизывая кровь вокруг пореза, заставляя Абараи дергаться каждый раз, когда горячий язык касался раны. Выскользнувшие из тела пальцы мягко погладили между бедер. Прикосновения крыльями бабочки ласкали промежность, опускаясь ниже и снова возвращаясь к копчику.
Ренджи не знал, чего ожидать в следующий момент: продолжения ласки или снова жестокости.
- Расслабься, - шепнули возле уха. Скользкие пальцы задели лобок, Ренджи вытянулся на столе, как струна, часто и громко дыша, замирая в ожидании того, чтобы эти изящные пальцы спустились, сжали, пощекотали подушечками нежную кожу, подарили удовольствие, от которого волосы встают дыбом. И они действительно спустились, массируя его член, словно играя. Ренджи толкнулся в мокрую руку с хриплым «еще».
- Тише, Ренджи.
- Бьякуя... – взмолился лейтенант, не переставая толкаться в исчезающую руку, почти трахая чертов стол. Край впивался в живот, но Ренджи уже не контролировал себя. – Если ты меня не... – всхлипнул Ренджи, - Я же свихнусь...
Рука Бьякуи переместилась на бедро, и Ренджи почувствовал, как его начали медленно заполнять. Слишком медленно. Его словно пожирало изнутри, и казалось, что, если он сейчас не принесет жертву похотливому существу, завладевшему его телом, то его просто разнесет на куски.
- Кучики... так всегда... трахаются, что... ничего не чувствуешь? – выдавил Ренджи, надеясь, что Бьякую это разозлит достаточно, чтобы он поспешил.
- Тебе всегда мало, Абараи? – хрипло спросил Бьякуя над самым ухом. – Боюсь, что ты претендуешь на то, что тебе не по зубам.
Он резко вогнал в Ренджи свой член, и так же резко вышел. Из груди Ренджи вырвался выдох-вскрик, он схватился за край стола, поскольку ноги отказывались слушаться. Пустота внутри почти приносила боль. Но еще больнее, когда он так разрывает тебя, хотя именно этого и хочется до умопомрачения. Мышцы еще не могли определиться, в чем меньшее из двух зол.
- Капи... Бьякуя... – он нетерпеливо дернул бедрами. – Больно...
- Больно? – аристократ взял его член и проехал сжатой ладонью вверх-вниз.
- Не больно, - простонал Ренджи.
- Ренджи... прими решение... или мне не слушать, чего ты хочешь, а делать… так, как я посчитаю… нужным?
- Да... – разум затмило марево удовольствия. Он готов был кончить в любой миг.
- Я запомню, - промурлыкал капитан в раскиданные по плечам и спине волосы.
Все происходило ошеломляюще быстро - так, что ни на какие мысли не оставалось времени. Бьякуя всадил в него член резко и глубоко, двинулся внутри. Ренджи закатил глаза, ниточка слюны осталась на столе, когда он потянулся назад за исчезавшим из него удовольствием. Кучики вновь безжалостно вдавил его в стол, вцепился ногтями в татуировки на загорелых плечах, поочередно удерживая и поднимая его за собой. Рука лейтенанта беспомощно елозила по лакированной поверхности и непроизвольно сжималась.
Простата Ренджи болезненно заныла, сладкой тяжестью отзываясь в паху. И вдруг, будто молнией опалило, по позвоночнику разнесся похотливый яд, ударил в голову. Он захрипел, даже не услышав, как, глухо застонав в его плечо, кончил Бьякуя. Ренджи оттолкнулся от стола, свалился на колени и сунул руку между бедер. Аристократ опустился на пол рядом с ним, лбом ткнулся в ключицу Ренджи и смотрел налившимися черными зрачками, как судорожно ездившие загорелые пальцы окропила вязкая жидкость.
Бьякуя провел своим белым пальцем по еще тяжелому подрагивающему члену, нарисовал мокрую дорожку к солнечному сплетению и взял за подбородок. Тайчо потянулся к нему, целуя бесчувственные губы, словно возвращая нехитрой лаской к жизни, пока Ренджи не откликнулся.
- Бьякуя, - запинаясь о чужой язык, прошептал Ренджи. – Хорошо-то как… Бьякуя... – он обхватил рукой капитана, бессильно повалил обоих на пол. В раненую ладонь стучалась вернувшаяся боль, но ему не нужно было две руки, чтобы выразить капитану признательность за наслаждение. Он медленно целовал его лицо, шею, грудь, трогая соски языком и беззвучно шепча пустые слова благодарности. Они оба любили эти бездумные ласки после секса, когда все еще воспринималось словно через туман. Ничего не значащие ласки – не для возбуждения, не для нового раунда постельных подвигов, - хотя сегодня можно и повторить, но позже, - а ради того, чтобы удержать эхо того, что между ними было...
Можно, наконец, устало стянуть оставленную в спешке обувь и носки, а потом бездумно целовать живот своего капитана, щекоча его грудь алыми лохмотьями волос… Пальцы Бьякуи скользнули в красные прядки, осторожно перебирая. Ренджи вздохнул.
- Ты скучал, - произнес капитан в никуда. Это был не вопрос.
- А вы?
Молчание.
Ренджи чувствовал как протестует все тело против одной лишь мысли, что сейчас Кучики прикажет одеваться и выметаться вон. Усталость сковала движения, когда он сполз щекой на солнечное сплетение Бьякуи, зная, что сейчас его по обыкновению прогонят, и все же упрямо цепляясь за последние секунды короткой передышки. Но время шло, а Бьякуя не произносил ни слова, и только грудь его медленно вздымалась и опадала, убаюкивая Ренджи.
Украдкой приоткрыв слипающиеся глаза, Ренджи убедился, что прогонять его Кучики-тайчо вроде не планирует, а планирует немного поспать. Нет, уже спит. Немного осмелев, Абараи чуть повозился, устраиваясь удобнее, почувствовав, как Бьякуя в полусне недовольно прижимает его покрепче.
Уличному коту не нужен дом. Ему нужно только место, куда можно иногда приходить, чтобы немного отогреться.

Ренджи озабоченно смотрел на своего тайчо, пытаясь сообразить, что же ему делать.
Именно сообразить, потому что понять то, что происходило темной ночью на живописной лесной полянке, он не мог. Оно не укладывалось у него в голове

Сначала Кучики-тайчо вызвал его на ночь глядя к себе домой. Абарай подумал по этому поводу все пошлости, какие только могли прийти на ум, но ни на одну из них не рассчитывал, так как знал своего капитана не так уж плохо.
То есть, это Абарай думал, что знает, пока не узрел Кучики Бьякую в таком пыльном, словно тот только что копался в старом барахле, виде, с задумчивым лицом, стоящим между двумя объемистыми тюками. Причем, если один из них тащить пришлось Абараю, то второй с грустно торжественным видом нес сам тайчо.
Кстати, довольно скоро многоопытный Ренджи учуял, что несет не абы что, а – вот уж кто бы поверил – сакэ. И всю дорогу – пешком! по пересеченной местности! противоменосным зигзагом! шунпо! – убеждал себя, что ошибается.
По прибытии на место пришлось признать – всю дорогу Абарай тащился в глушь лесную за своим категорически непьющим тайчо, нагруженный выпивкой, которой хватило бы на всех лейтенантов Готэя.
Меж тем Кучики-тайчо придирчиво осмотрелся, выбрал место для костра и распаковал свою ношу.
Абарай немного подумал, и решил, что удивляться стопкам исписанной бумаги в общей сложности высотой Кучики-тайчо по пояс не стоит. Все-таки это его тайчо – мог он устроить летучку прямо на лоне природы, захватив с собой немного выпивки за компанию с документацией отряда за пару месяцев?
Обдумывать эту идею дальше Ренджи не стал до поступления новых фактов.
Факты поступили.
Ну, наверное, это были они, потому что обнаженная Сенбонзакура - это, определенно, факт, требующий к себе повышенного внимания.
– Наливай! – скомандовал Кучики-тайчо, бережно укладывая свой занпакто на землю. И поджег первый лист.
Абарай честно наливал капитану сакэ после каждого сожженного листа, не забывая и себя. У него душа разрывалась от такого разбазаривания ценнейшего продукта, но тайчо приказал пить, значит, надо пить. Вернее, честно делать вид, что пьешь, незаметно выливая выпивку на землю. Сердце фукутайчо шестого отряда обливалось кровью.
Кучики-тайчо жег макулатуру медленно, методично, не торопясь и не читая. Его лейтенант сгорал от любопытства и соображал, сколько сакэ без закуски способен употребить до наступления алкогольного отравления организм, взращенный на чае. И не пора ли уже вызвать Унохану-тайчо, дабы сдать ей с рук на руки свое свихнувшееся непосредственное начальство?
– Кучики-тайчо? – Ренджи вынужден был подать голос, когда несильным порывом ветра раскидало по траве несколько листов. – Я подниму?
– Абарай-фукутайчо? – капитан шестого отряда словно только что заметил, что вообще-то не один. Ренджи с ужасом смотрел в злые-злые и почему-то обиженные синие глаза. – Давай сюда.
Ренджи быстро поднял листки, и, не заглядывая даже краем глаза, сунул в протянутую руку.
Взгляд Кучики стал еще злее.
– Любопытно что там?
Вообще-то единственно верным ответом в такой ситуации было: «никак нет». Но сама эта ситуация была в корне неправильной. А жить-то хотелось. И врать тайчо было, как подозревал Абарай, совершенно бессмысленно.
– Интересно, – тихо ответил Абарай, внутренне обмирая.
– Читай, – разрешил Кучики Бьякуя, возвращая смятые листы.
Это было ужасно.
Абараи Ренджи был далек от изящной словесности, как балерина от холестерина, Холлоу от райского блаженства, а шинигами от оплачиваемого отпуска и выхода на пенсию. Но и малых крупиц отмеренного ему чувства прекрасного хватило, чтобы получить глубокую психологическую травму от тех виршей, что терпела на себе несчастная бумага. И задумываться о происхождении сего бессмертного произведения Абараю не хотелось всеми силами, что бы там ни подсказывала логика. А уж делиться мнением…
– Что, противно? – участливо осведомился Кучики-тайчо, внимательно наблюдавший за сменой выражений на лице своего фукутайчо. – Ну, выпей еще, может, полегчает.
Ренджи выполнил приказ, понимая, что повод действительно есть.
– Вот скажи мне, лейтенант, кем надо быть, чтобы написать подобное? – мягко спросил Кучики Бьякуя, бросая в огонь очередную страницу. Если ее содержимое было подобно тому, что прочитал Ренджи, сразу становилось понятно, почему капитан в них не заглядывал.
– Так кем, Ренджи?
Рыжий шинигами дернулся, сообразив, что отвечать тайчо придется. А не хотелось. С другой же стороны…
Абарай Ренджи прикинул, сколько уже выпил его капитан. Осознал в очередной раз весь идиотизм ситуации. И решился.
– Я не знаю, – тихо, осторожно, как с ядовитой змеей. – Я не могу даже представить, кем надо быть, чтобы выбрать такой вот способ уничтожения… этого. Где уж мне понять?
– А не проще ли было ответить, что это писал законченный мудак? К тому же, безмозглый.
И тут Ренджи решил блеснуть тем, чего за ним отродясь не водилось – знанием психологии и умением утешить.
– Зато этот, с позволения сказать, на момент написания довольно юный дурак был влюблен.
Вот чего Абарай точно до сих пор не видел, так это взахлеб смеющегося капитана. Ржущего в голос, гомерически, схватившегося за живот.
– А что, любовь – она все извиняет? Даже глупость? – отсмеявшись, проговорил Кучики Бьякуя.
И Ренджи буквально пинками загнал подальше не к месту проснувшееся любопытство – чего же именно не может себе до сих пор простить его отмороженный на всю голову тайчо, да еще и обижен в придачу ко всему. Что такого ужасного воплощают эти стихи? Не в их же сомнительном качестве дело!
– Ну, все, не все, но как раз глупость для влюбленного естественна, понятна и простительна, – мягко сказал Абарай, и смутился собственного занудства. Он вообще терпеть не мог произносить прописные истины, да и пропитые озвучивал только с очень большого похмелья, для конспирации перефразируя их в непарламентскую лексику.
Кучики-тайчо умной мысли не оценил.
– Не-е, у меня был явно не тот случай. Врожденная дурость лишь усугубилась влюбленностью. Немного.
В костер полетел очередной лист.
Абарай мысленно витиевато выматерился.
– Врожденная дурость с годами не выветривается, а сейчас вас дураком никто не назовет, тайчо. Наоборот, скорее все восхищаются вашим умом…
– Или банкаем, – уточнил Бьякуя, ласково поглаживая лезвие Сенбонзакуры. Ренджи дернулся. – Кто же назовет дураком шинигами с таким банкаем? А ей на самом деле просто стыдно.
Вот теперь Ренджи удивился по-настоящему. Внезапно пришедшая идея, кому Кучики-тайчо посвятил свои ужасающие вирши была… да, безумной. Но… в свете фактов…
– Мы, между прочим, со дня смерти Хисаны с ней вообще не общаемся. Только по делу. Строго рабочие отношения.
Ренджи завороженно смотрел на клинок, не веря. Но ведь не может же меч сам?!.. Или сам Кучики-тайчо из-за нее? Или покойная госпожа Кучики сама?..
Бред собачий!
– Знаешь, Ренджи, у тебя очень выразительное лицо сейчас, – Бьякуя фыркнул. – На что спорим, что ты не угадал?
Абарай не поверил своим ушам. Да и глазам тоже. Однако интонации, вдруг прорезавшиеся у его капитана, то, как он смотрел на Ренджи, дразнящее усмехаясь – все это воспринималось слишком однозначно и приглашающе.
– На вас, тайчо? – уточнил Ренджи, грустнея на глазах.
– А что, не хочешь? – поинтересовался Бьякуя. – Еще вечером глаз оторвать не мог, и вот…
Вздыхающего Кучики Бьякую Ренджи тоже видел впервые. Ну, прямо ночь открытий.
– Сейчас – нет. Извините, тайчо, но вы пьяны и взволнованы. Так что я и так имею все шансы узнать, как вы сожалеете о нашем с вами сегодняшнем общении. Причем от Сенбонзакуры.
Бьякуя уставился на меч.
– И все-таки, почему? Я, правда, не понимаю.
Сенбонзакура не ответила так громко, что Абарай понял – не будет занпакто с хозяином разговаривать. Хоть тресни.
– Значит, не будем спорить, Ренджи? – вернулся к предыдущей теме Бьякуя.
– Не будем, – подтвердил Ренджи, уже переставший вообще что-либо понимать.
– Сенбонзакуры боишься?
– Опасаюсь, – Абарай был честен.
Его тайчо посмотрел на него совершенно сумасшедшими глазами и вдруг вскочил.
– Ну конечно! – взгляд, полный злости уперся в занпакто. – Мужики тебя боятся, бабы – любят, а мне что делать?! У меня должна быть хоть какая-то личная жизнь?! А то сплошные тренировки и смирение плоти. Надоело!
Абарай смотрел на орущего на собственный меч Кучики Бьякую и не верил своим глазам. Потому что лезвие лежащего на земле меча медленно наливалось румянцем, и в воздухе буквально повис пристыженный испуг и обиженное: «а как же я?»…
Но Бьякую этим было не пронять.
– Стоит мне только заинтересоваться женщиной – и ты тут как тут! И никого им кроме тебя не надо! Стоит посмотреть в сторону мужика с интересом – и он начинает меня, то есть тебя бояться! Чего ты добиваешься? Чтоб я обет безбрачия дал? И так уже…
Ренджи еще долго слышал доносившиеся издалека гневно-отчаянные вопли Кучики-тайчо.
Может, бросать своего пьяного капитана ночью среди леса в состоянии истерики и недостойно лейтенанта. Но быть свидетелем семейной ссоры – еще хуже. Потому как шинигами-то со своим занпакто договорятся. И Бьякуя даже поймет, чего от него надо его собственному мечу. А вот Ренджи очень хочет пережить чужие семейные трудности целым и невредимым. А для этого от таких трудностей надо держаться подальше.
Кучики-тайчо, конечно, привлекательный мужчина, и очень-очень нравится Ренджи. Он, можно сказать, в него перманентно влюблен чуть ли ни с момента, как увидел впервые. Ну… во всяком случае, хочет-то уж точно. Но… Сенбонзакура – это Сенбонзакура.

К тому моменту, как он, наконец, добрался до дома, Ренджи мечтал только об одном – о нескольких часах спокойного сна. В кои-то веки думать о капитане не хотелось вообще.
И тут он увидел темный силуэт на футоне. Длинные волосы укрывали сидящего роскошным блестящим плащом. Сквозь их завесу глаза сверкали приглашеньем, лукавством и диким, жарким огнем. И по комнате плыл, пропитывая собой все вокруг, аромат пьяной вишни…
– Вообще-то я не люблю других мужчин, женщины мне как-то предпочтительнее, – тихий голос звучал весело и как-то зло. И отчаянно. – Но что-то же он в тебе нашел…
Стремительная тень метнулась вперед, прижимая Ренджи к стене, и прошептала в самые губы:
– Давай выясним – что?

Тонкие губы на твоих губах, смуглые руки исследуют твое тело, заставляя тихо постанывать, извиваться.
Зачем ты пришел, зачем поддался на провокацию?
Почему не оттолкнул, когда твой лейтенант прижал тебя к стене, осторожно целуя, пробуя, будто спрашивая разрешения. И дальше – адская смесь страсти и отчаянья.
Ты знаешь, что Абарай хочет тебя. Знал еще с тех пор, как он работал в одиннадцатом отряде.
А любит ли?
Ты не хочешь знать. Ты лишь стонешь, когда он берет тебя в рот. Все так просто, всё слишком волшебно, чтобы верить в реальность происходящего.
Слишком много эмоций в его действиях, недостаток опыта почти полностью восполняется энтузиазмом и необузданной страстью…
Он целует твое тело, целуя, покусывая, заставляя на время забыть все сомнения и домыслы.
Заставляя поверить.
Заставляя спокойно жить, сняв маску напущенной холодности и недоступности.
Почти получилось. Почти – главное слово.
И кончая, он стонет слова любви. А ты… Ты лишь прижимаешь его к себе, целуя в висок.
Любовь, да?
Он слишком порывист, слишком честен, слишком прямолинеен.
Ты знаешь это. Но все равно не веришь в слова своего лейтенанта. Ты улыбаешься, перебирая красные пряди лежащего на твоем плече Ренжи.
Он второй.
Второй, кто смог подобраться к тебе настолько близко. После Хисаны.
И, растеряв весь свой аристократизм, ты шепчешь ему:
«Я люблю тебя. Спасибо за все…»
Когда-нибудь ты сможешь сказать эти слова вслух. Когда-нибудь ты сможешь остаться.
Может завтра, может в следующей жизни.
А сейчас ты осторожно выбираешься из-под Ренжи, быстро одеваешься и уходишь. Ты крадешься, словно вор, пробираясь к своему особняку.
Ты не уверен ни в чем, твой привычный мир пошатнулся…
Но…
Ты точно уверен в одном – в следующий раз ты точно не откажешься от предложения «попить чаю» в компании Абарая Ренжи.

Ты ведь знаешь, кто был разлучен на Земле,
Снова свидятся там, на Луне.
С каждой ночью все ближе и ближе ко мне
Ты подходишь по лунной тропе.
И будет прочным этот мосток,
Если ты не откроешь глаза
И не вспомнишь о том, что еще никто,
Никто-никто, вообще никто
Не вернулся оттуда назад –
С той стороны Луны...»
Несчастный Случай

Лунный свет заливал комнату, стараясь не оставить не единого темного уголка.
Лунная дорожка растянулась от окна до расстеленного по полу футона. Тишину утопающей в ночи комнаты нарушали хриплые, словно рваные стоны и тихие звуки поцелуев. Лунные лучи выхватывали из темноты переплетения пальцев – смуглый и холеных бледных; пряди черных волос, перепутанных и взлохмаченных, разметавшихся по белым простыням; объятия – каждый раз словно в последний…

Луна наблюдала такое каждую ночь. Каждую ночь она всходила на небосклон и смотрела на своего протеже. Он – ее дитя. У него бледная кожа, небесно-синие глаза, черные волосы и жестокое сердце.
Так было очень-очень долго.
До тех пор, пока какое-то ничтожество – человек, похожий на огонь – посмел прикоснуться к нему.

Посмел прикоснуться – и завладеть.
Посмел изуродовать молочно-белую кожу красными следами страсти.
Посмел заставить светлые синие глаза темнеть от любви.
Посмел растрепать ухоженные черные волосы.
Посмел обжечь его сердце и заставить пылать от запретных чувств.

Рендзи Абарай дошел до обратной стороны и завладел Кучики Бьякуей.

- Рендзи… - хриплый шепот Бьякуи нарушил ночной покой. Голова рыжеволосого лейтенанта удобно устроилась на его плече, рука была перекинута через живот.
- Да, тайчо? – Бьякуя не видел его лица, но был уверен, что то улыбается.
- Нет, ничего…
Помедлив, капитан продолжил:
- Знаешь, никто и никогда не возвращается с той стороны луны.
Последовала пауза. После чего – веселый голос Рендзи:
- А я и не собираюсь… возвращаться.
Абарай потянулся к своему капитану за поцелуем.

А луна продолжала наблюдать в окно.